Россия смогла заместить поставки продуктов из Европы и США, констатировал министр сельского хозяйства Николай Федоров. Об итогах продовольственного эмбарго и программе замещения импорта, спорах с транснациональными концернами и борьбе с офшорами в сельском хозяйстве он рассказал в интервью ТАСС.

- Запрет на импорт в Россию продовольствия из США и Европы действует уже четыре месяца. Как за это время изменился рынок?

- Мы пересмотрели круг стран-импортеров, которые являются альтернативными поставщиками сельхозпродукции. Прежде всего обратили внимание на Белоруссию и Казахстан. Затем - на присоединяющиеся к Таможенному союзу Армению и Киргизию. Дальше, что логично, - на другие страны СНГ, потом - Латинской Америки и Азии.

В итоге за четыре месяца мы, по сути, обеспечили в физических объемах замещение продукции, выпадавшей в силу вынужденных для России мер, связанных с так называемым продовольственным эмбарго. По ассортименту, может быть, не на все 100%, но в целом проблема нахождения альтернативных поставщиков из иностранных государств решена.

- Уточняются ли прогнозные балансы по молоку и мясу с Белоруссией, чтобы контролировать нелегальный реэкспорт европейской продукции?

- Идет работа с учетом наших насущных вопросов. Текущий баланс на 2014 год уже поздно менять, и он, кстати, соблюдается. По отдельным компонентам есть превышение, где-то недобор, но в целом общий прогнозный баланс вполне удовлетворительный. Фиксируется увеличение поставок мяса птицы, но резкое снижение поставок свинины. Так что общий баланс по мясу нормальный - это нас устраивает.

Понятно, что есть проблемы с АЧС, находим в готовой продукции геном ее вируса.Но белорусские коллеги этим занимаются. Мы скоро встретимся с министром сельского хозяйства и продовольствия Белоруссии Леонидом Зайцем. Будем уточнять прогноз наших ресурсов на 2015 год. Белоруссия готова, а мы заинтересованы увеличить поставки говядины, сухого обезжиренного молока, сыров и творога.

Рассматривается возможность увеличения на 10-20 тыс. тонн, для Белоруссии это заметно. И мы готовы на это идти, потому что понимаем: вполне можно гарантировать, что за таким увеличением балансов нет угрозы незаконного реэкспорта.

- Перед Минсельхозом стоит задача полного импортозамещения по основным продуктам?

- Мы не должны ставить задачу стопроцентно закрыть отечественный рынок исключительно собственной продукцией. В конечном счете это приведет к деградации. Нам нужна конкуренция, обмен опытом, технологиями, даже упаковками. Надо, чтобы мы видели, к примеру, каков ассортимент продукции из мяса птицы за пределами страны, и вместе с тем поставлять нашу продукцию за рубеж. Иначе производители расслабятся, как и в любой отрасли, когда останавливается взаимный обмен. Надо оставаться открытым рынком. Скажем, поставлять туда 10%, на 90% себя обеспечивать, а еще 10% везти из-за границы.

Мы по поручению президента проработали и просчитали до рубля новое ресурсное обеспечение для гарантий импортозамещения. Если раньше можно было размеренно и планово работать над этой задачей до 2020 года, то в новых условиях мы должны ускориться и добиться самообеспечения по наиболее уязвимым видам продовольствия уже до 2018-2019 года. Обновленные цели отражены в новой редакции госпрограммы развития сельского хозяйства, которая лежит на столе у председателя правительства.

- Сколько это будет стоить?

- Мы представляли расчеты на 568,2 млрд руб. И в этом году уже получили 20 млрд руб. на субсидии по инвестиционным кредитам и еще 5 млрд руб. на докапитализацию Россельхозбанка. Это был первый транш для решения актуальных проблем сельского хозяйства уже в 2014 году. И нам гарантировано в бюджете следующего года еще 20 млрд руб. для поддержки приоритетных направлений с точки зрения импортозамещения. С учетом позиции президента и председателя правительства у меня есть надежда, что мы можем получить в следующем году дополнительные ресурсы для поддержки аграриев.

Запад, по сути, вынудил нас встать на такие рельсы, дав дополнительный стимул к развитию

- Сельское хозяйство несколько лет было одним из основных источников роста российской экономики. Какой у вас прогноз на этот год? Удастся ли сохранить темпы в будущем?

- Мы в прошлом году дали прирост производства 6,2%, и это в значительной степени позволило остаться в плюсе по росту ВВП в целом. В этом году, полагаем, будет порядка 5%. Очень хочется надеяться на большее, некоторые эксперты дают и до 6,5%.

Заметный прирост даст растениеводство, в основном за счет производства зерна. Пищевая промышленность вырастет на 3,5-4%, особенно по отдельным направлениям переработки - масличных культур, сахара, производства сыров.

Сахарной свеклы мы собрали меньше, чем в прошлом году, так как сокращали площади планово. Но Бог видит испытания, которым подвергается Россия. Поэтому сахаристость сладкого корня очень высокая: собрали меньше, а конечного продукта будет больше. В целом настроены позитивно. Думаю, что и в этом году сельское хозяйство поддержит экономику России.

- Контрсанкции способствуют росту производства отечественной продукции?

- В моем понимании ужесточение ситуации вокруг России - это дополнительный стимул для широкого круга инвесторов к вхождению в аграрный сектор. Не было бы санкций - не было бы антисанкций. Так что Запад, по сути, вынудил нас встать на такие рельсы, дав дополнительный стимул к развитию.

Впрочем, прирост производства сельхозпродукции у нас был заложен и в прежней госпрограмме развития сельского хозяйства. Для этого мы подписывали соглашения с каждым регионом по схеме "софинансирование из федерального бюджета в обмен на прирост производства". В следующем году будем подписывать новые соглашения с учетом нового федерального софинансирования. В декабре мы получили 20 млрд руб. на поддержку инвестиционных проектов, которые отбирали в течение полутора лет. По этим проектам мы должны получить дополнительный прирост - почти 600 тыс. тонн свинины, более 400 тыс. тонн мяса птицы, 500 тыс. тонн молока и 400 га теплиц.

- Сельское хозяйство остается прибыльным?

- В разных отраслях ситуация очень разная. Самочувствие производителей зерна очень хорошее. Если раньше в Азии было сложнее продать зерно по экспортным ценам в силу трудной логистики, то сейчас с учетом курса рубля оно уходит очень легко, как в народе говорят, со свистом. В Азию, в те страны, которые раньше в таких объемах нашим зерном не интересовались.

Тяжелее предприятиям, занятым в перерабатывающей отрасли. Это мукомолы и хлебопеки, потому что рост цен на них сказывается не лучшим образом. Также технологически наступил период роста цен на корма и фуражное зерно. Был определенный лаг по времени - всегда есть одно-трехмесячные запасы. Но сейчас начинает расти цена фуражного зерна, комбикормов, премиксов и добавок с аминокислотами. Это будет отражаться на животноводческой продукции. Но в этом, казалось бы, отрицательном моменте есть плюс. Обострение ситуации с покупкой добавок, содержащих необходимый набор аминокислот, усиливает внимание к проектам по глубокой переработке зерновых и масличных культур. Это было слабое звено в отечественном агропромышленном комплексе, а теперь ситуация меняется в лучшую сторону.

- Роль Россельхозбанка в таких условиях меняется? Какой суммарный объем докапитализации планируете?

- Готовя новую редакцию госпрограммы, мы выделили новую подпрограмму - развитие финансово-кредитной системы агропромышленного комплекса. У нас нет ограничений для банков с точки зрения их участия в кредитовании АПК и возможности получения государственной поддержки. Но основной субъект этой подпрограммы - Россельхозбанк, который мы рассматриваем как главного, практически государственного агента по проведению аграрной политики. Раньше у Минсельхоза, как ни странно, не было представителя в Россельхозбанке. И мы ввели замминистра сельского хозяйства Дмитрия Юрьева в наблюдательный совет, чтобы политика банка была больше адаптирована к проблемам российских аграриев.

Сближение наших позиций предполагает как дополнительные обязательства Россельхозбанка перед аграриями, так и его докапитализацию на 84,5 млрд руб. с 2015 до 2020 года, считая и те 5 млрд руб., которые мы уже в декабре 2014 года получили из бюджета.

Какие могут быть изменения в процессе исполнения планов - жизнь покажет, возможны корректировки. Пока госпрограмма, как уже говорил, не подписана и лежит на столе у председателя правительства. Ожидаем подписания на днях.

- Западные санкции сократили возможности банка как института развития?

- Конечно, санкции отражаются, и не с лучшей стороны.Это заставляет нас искать ресурсы на других рынках. Объективно, если банк ограничен в возможности получать межбанковские кредиты, это осложняет его положение. Поэтому как инстинктивно, так и по политическим возможностям сейчас все, в том числе и Россельхозбанк, ищут партнеров на межбанковском рынке Азии. Мы в этом поиске помогаем политическими инструментами: через наши контакты с коллегами, а также через контакты председателя правительства и президента.

В рамках общих угроз риски присутствуют и в аграрном секторе. Но именно он находится на острие внимания руководства страны. Сельскому хозяйству добавляют ресурсы из федерального бюджета, когда многим другим отраслям их даже режут.

Могу открыть небольшой секрет: если не ежедневно, то еженедельно и президент, и председатель правительства персонально интересуются текущим самочувствием и финансовых учреждений, работающих с АПК, и сельхозпредприятий. Не думаю, что какая-то еще отрасль сегодня настолько актуальна и востребована.

Зачем покупать заводы и закрывать, если это честная стратегия

- Пока аутсайдером по импортозамещению остается молочная отрасль. Недавно транснациональные молочные компании, в частности Danone, болезненно отреагировали на ваше высказывание о влиянии, которое они оказывают на российский молочный рынок. Связана ли стагнация в отрасли с концентрацией иностранного капитала?

- Я говорил только о проблемах, не упоминая никаких брендов. Но мне, как федеральному министру, не нравится, когда какие-то компании покупают молокоперерабатывающие заводы и быстро закрывают их. Десятки губернаторов приходят к нам и возмущаются этими фактами. На днях я встречался с губернатором Костромской области. Он мне рассказал, что некая транснациональная компания купила лучший молокоперерабатывающий завод в Костроме и быстро "грохнула" его. Я могу назвать с десяток регионов, где, говоря словами губернатора, предприятия "грохнули". Не очень понятно, зачем покупать и закрывать, если это честная стратегия. Но понятно с точки зрения законов рынка: конкурентов убирают. Это мне не нравится, об этом я говорю и буду говорить. И вместе с губернаторами по мере возможности в цивилизованной форме будем обращать внимание, что это нехорошо.

Еще мне не нравится, когда компании, хорошо перерабатывающие сырье и снимающие сливки, ничего не вкладывают в развитие сырьевой базы. У некоторых нет ни одной молочно-товарной фермы новой. Это не здорово. Это и делает аутсайдером молочную отрасль.

Я говорил об этих проблемах. Но, видимо, некоторые компании увидели себя в моих рассуждениях по поводу проблем развития молочной отрасли и по-своему саморазоблачились. Я даже до сих пор не утверждаю, что это именно они.

Любым инвесторам, которые хотят иметь бизнес здесь, добро пожаловать! Но мы не можем быть заинтересованы в инвесторах, которые закрывают предприятия. Мы работаем вместе с губернаторами над тем, чтобы приоритетно поддерживать предприятия, на которых есть и ферма, и переработка. Есть компании, которые очень много в это вкладывают. Я недавно приехал из Ленинградской области, открыл там новое предприятие. У них 600 голов дойного стада, переработка и розница, они и в Москву поставляют продукты. Это пример создания очень нужной и полезной для России вертикально интегрированной компании.

- Отрасль нуждается в государственной поддержке?

- В новой редакции госпрограммы мы выделили в отдельную подпрограмму развитие молочного скотоводства. Раньше этого не было. Соответственно, мы приглашаем инвесторов, субсидируя процентные ставки, в том числе по краткосрочным кредитам, на покупку молока, кормов и сырья. Много решений мы приняли в этом году по дополнительной поддержке отрасли. Это и пролонгация господдержки кредитов с 8 лет до 15 лет, и стопроцентное, а не на 80% субсидирование процентной ставки по кредитам из федерального бюджета.

Чем крупнее будет комплекс, тем больше он получит от государства в виде возмещения затрат. По молочным комплексам (но также и по теплицам) планируем процентов до тридцати-сорока затрат возмещать. Это будет косвенным стимулированием формирования новых крупных молочных холдингов.

- Чтобы на полках появлялось больше натуральных молочных продуктов, стоит еще раз поменять технический регламент на молоко?

- Да, необходимо совершенствование технических регламентов. Чтобы было понятно покупателю, что он покупает, подлинный молочный продукт или все-таки молочный продукт с добавками, например, фруктовыми. Вот, например, реклама по телевизору: "Наш йогурт лучший, в нем больше фруктов". Очень изощренная форма рекламы, когда покупателю непонятно, молоко это или не совсем.

Но когда не хватает сырья, появляются благоприятные условия, чтобы вместо натуральной молочной продукции нам продавали молокосодержащие продукты с минимальным содержанием молока. В конечном счете молока остается совсем мало, и это действительно не молочный, а молокосодержащий продукт. Но технический регламент нам позволяет называть их сметанными, творожными, кефирными, хотя там от кефира и сметаны одно название.

У нас гречки – с избытком. Но кому-то стало выгодно поднять шум

- У вас есть инструменты, чтобы остановить рост цен?

- Самый фундаментальный инструмент - это обеспечение прироста производства. Чем больше сельхозпродукции в объемах, чем больше конкуренции, тем меньше угроза роста цен. Мы следим в ежедневном режиме за ценами сельхозтоваропроизводителей. За ценами в рознице следят Минпромторг и Федеральная антимонопольная служба.

На начало декабря разброс тенденций в динамике цен такой. Самый большой рост - в отношении гречихи - почти на 50% по стране. Это рост цен производителей в декабре 2014 года по сравнению с декабрем 2013-го. В 2010 году было то же самое, но причины разные.

Есть увеличение цен к декабрю за 2014 год к уровню декабря 2013 года на мясо птицы на 25% и свинину почти на 27%. Это компенсация падения цен, которое наблюдалось в 2012-2013 годах. А все остальные перепады - на уровне инфляции. И никто не обращает внимание на обратный тренд, когда цены падают. А между тем цена на куриные яйца упала в цене процентов на семь-восемь за год, на подсолнечное масло - на 3-4%. Процентов на двадцать упала цена на свежие огурцы, если сравнить средние цены производителей.

- Вы затронули болезненную тему -гречку - индикатор стабильности на продовольственном рынке. Что сейчас показывает этот индикатор?

- Гречихи произведено в этом году больше, чем в среднем за много лет. За последние пять лет в стране производили по 666 тыс. тонн в год гречихи в чистом весе. А в этом году уже собрали с прогнозом рефакции (потерь после очистки и доработки. - ТАСС) 680 тыс. тонн. Плюс мы ожидаем, что весной в Алтайском крае, где 40% урожая гречихи попало под снег этой осенью, мы соберем еще порядка 100 тыс. тонн. Это не какое-то уникальное явление, иногда бывают годы, когда часть урожая остается под снегом.

В прошлом году у нас был большой сбор гречихи, из-за этого она упала в цене на 5% по сравнению с 2012 годом. Соответственно, запасы гречневой крупы с прошлого года остались - еще более 40 тыс. тонн. У нас гречки - с избытком. Но из-за того, что под снегом оказалась довольно заметная часть урожая в Алтайском крае - крупном производителе этой культуры в стране, - кому-то стало выгодно поднять шум по поводу угрозы дефицита. И сразу включились разные заинтересованные структуры.

В прошлом году, повторюсь, был избыток гречихи, и цена упала на 5%. С учетом инфляции производители потеряли 15-20% ожидаемой прибыли. Еще раз подчеркну, что никаких причин говорить о дефиците гречневой крупы в стране нет.

В этих условиях, несмотря на то что гречка практически не является экспортным товаром, нам нужно побольше продавать на внешние рынки, чтобы не ударить по интересам производителей. Гречку покупают страны СНГ и магазины в Европе, где продают селедку, гречку и другие продукты, по которым живущие там русские скучают.

- Экспортеры зерна выиграли от снижения курса рубля и наращивают продажи. Обоснованны ли их опасения, что может повториться ситуация с ограничением вывоза зерна, как в 2010 году?

- В этом году мы прогнозируем объем экспорта зерна до 30 млн тонн. Производители зерна получат очень хороший доход. И мы термином "эмбарго" в отношении зерна вообще не оперируем. Угрозы эмбарго я, как министр сельского хозяйства, не вижу, потому что мы не рассматриваем эти варианты, они крайне нежелательны. Репутационных потерь много, а пользы мало.

Есть другие механизмы регулирования рынка зерна для гарантий внутреннего потребления - поддержать его финансовыми и кредитными продуктами, государственными интервенциями. Альтернатива эмбарго - это кредитование госбанками закупок зерна животноводческими предприятиями, мукомолами и хлебопеками.

Единственное, на что стоит обратить внимание, - на ограничение экспорта зерна, который идет через подставные офшорные фирмы. Россельхознадзор предлагает не выдавать таким поставщикам фитосанитарный сертификат на третью страну, чтобы сделать рынок прозрачнее. Мы пришли к выводу, что здесь надо наводить порядок. Но радикальных мер с вторжением в реализацию уже заключенных соглашений не потребуется. Изменение правил экспорта стоит рассматривать только в рамках плановых процедур совершенствования методики. Вопрос не признан нами как требующий срочных мер, создания рабочей группы, его пока отодвигаем на второй план как не входящий в текущую повестку дня.

- Если у производителей зерна растет выручка из-за рекордного урожая, они смогут направить ее на расширение производства. Ожидаете ли вы, что в следующем году урожай будет еще больше, просто потому, что будет засеяно больше площадей?

- Если руководствоваться арифметическими прогнозами, с учетом, что озимые культуры посеяли уже на площади 16,8 млн га, а в прошлом году было около 16 млн га (при том что озимые дают основную прибавку к урожайности), мы прогнозируем получение хорошего урожая. И мы заинтересованы в том, чтобы площадь яровых тоже расширялась, будем требовать этого от губернаторов. У нас немало неиспользуемых земель.

Но о прогнозе говорить сейчас все-таки рано. Нам нужно увидеть, как перезимуют культуры, какая погода будет складываться во время сева яровых. В этом году можем с уверенностью сказать, что соберем более 104 млн тонн зерна в чистом весе. Мне очень хочется, чтобы было 105 млн тонн. Но пока рано говорить, достигнем ли мы этого уровня.

Пока рано говорить о значимых объемах нашего экспорта

- Рост внутреннего производства продовольствия открывает возможность выхода России на зарубежные рынки? Или экспорт по-прежнему актуален только для производителей зерна?

- В вопросах экспорта продовольствия у нас все находится в рабочем и плановом режиме. Мы долго занимались открытием китайского рынка для российского зерна. Прогресс достигнут, и, по сути, мы открыли этот рынок. Это стратегическое достижение, которое дает возможность договариваться по другим позициям. Но сейчас я не очень заинтересован в том, чтобы дополнительные объемы зерна резко ушли в Китай.

Из-за санкций у нас заморожены переговоры с Евросоюзом, Канадой и Японией по открытию рынков для нашей готовой продукции из мяса птицы, свинины и даже мраморной говядины. Не могу сказать, что по этим направлениям отечественный рынок уже насыщен, но ряду крупных производителей, например "Мираторгу", экспортные поставки были бы выгодны. Поэтому при первой же возможности мы будем договариваться по поводу открытия зарубежных рынков для российского мяса, растительного масла и свекловичного сахара.

Пока рано говорить о значимых объемах нашего экспорта. Мы только в начале пути полноценной интеграции в ВТО. Надо очень грамотно, с учетом необходимости решения внутренних проблем думать об окупаемости инвестпроектов и открывать для них новые рынки.

- Почему не удается начать экспорт индейки и куриного мяса?

- Разговоры об этом начались в тот момент, когда мы достигли почти полного импортозамещения по мясу птицы. Но до того, как мы стали полноценными членами Всемирной торговой организации. После вступления в ВТО переговоры начались, шли несколько месяцев. Кое-чего нам удалось добиться: несколько предприятий Калининградской и Белгородской областей получили право допуска на рынок Евросоюза. Но потом появились новые проблемы в отношениях с нашими партнерами - санкции с их стороны, на которые мы могли ответить только контракциями.

Сейчас ведем работу на азиатско-тихоокеанском и ближневосточном направлениях. Иран, Ирак, Турция, Вьетнам, Китай - эти страны представляют для нас интерес. Но пока прошло мало времени, чтобы ожидать результатов, мы будем вести переговоры в рабочем режиме. К тому же нет тотальной острой необходимости сбывать свою продукцию на внешних рынках, как это вынуждены делать производители США и Канады. Там фермеры выливают, выбрасывают и раздают бесплатно продукты, потому что девать некуда из-за недружественных действий их правительств по отношению к России. А у нас еще нет такой ситуации. И в условиях эмбарго нам нужно обеспечить свой рынок. Так что работу по расширению экспортных рынков ведем, но не форсируем.

- Россия открыла рынок для китайской свинины. Не опасаетесь, что Китай станет внутренним конкурентом?

- Я не вижу опасений в отношении товарооборота с Китаем. Мы к ним сами обратились в условиях выпадения импорта свинины из-за санкций. Быстро организовали инспекции, открыли несколько предприятий, прежде всего для Дальневосточного региона, и с помощью китайских партнеров практически весь дефицит перекрываем.

Нам нужен этот партнер для решения больше локальных, дальневосточных проблем, но в целом роль производителей сельхозпродукции Китая для России несущественная. Не вижу никаких предпосылок переоценивать их значимость в товарообороте. У Китая своих проблем достаточно - надо удовлетворить внутренние потребности.

- Минсельхоз определился с позицией по допуску на рынок трансгенов?

- Мы придерживаемся принципиально консервативной позиции по выпуску в окружающую среду трансгенов - модифицированных животных, растений и микроорганизмов сельхозназначения. Но подходим к вопросу аккуратно, цивилизованно и содержательно. Научные исследования должны быть современными, здесь нельзя отставать, но для того, чтобы выпустить экспериментальную продукцию, начать промышленное коммерческое использование, надо не семь, а семьдесят семь раз отмерить, не экспериментировать на здоровье нации.

Возможно, банально звучит, но у нас достаточно земель сельхозназначения. Мы богаты плодородными землями, пресной поливной водой. Соответственно, нет проблемы дефицита ресурсов, поэтому нет жесткой потребности переходить на форсированное выкачивание из нашей земли всего плодородия через трансгены.

Не секрет, что на лоббирование продвижения ГМО бюджет США направляет сотни миллионов долларов в виде грантов институтам, ученым или на обучающие семинары для китайцев, россиян или еще кого-то, кто, по их мнению, может продвигать в жизнь их идеи. Международные патенты на генно-инженерно-модифицированные организмы в области растениеводства процентов на девяносто принадлежат одной известной американской компании. То есть трансгенное лобби существует, оно сильное. Но за нами стоит президент России, который придерживается взвешенной позиции по этому вопросу.